Джин стоял рядом с сестрой и напряженно оглядывался по сторонам. Каждый его нерв звенел под здешним нездешним ветром крепко натянутой струной. Он пропустил момент, когда на поле появилась полноправная хозяйка этого места, казалось, еще мгновение назад ее не было здесь, и вот она уже сканирует всех присутствующих тяжелым взглядом волшебных аметистовых глаз.
Маллинатх заворожено разглядывал это необычное существо, и в себя его привело лишь прикосновение прохладной ладошки сестры. Он поймал ее маленькую ручку и прижал к своей щеке, ища и даря поддержку и разделяя надежду. Не хотелось терять эти возможно последние мгновения их такой долгожданной встречи. Кто знает, какое решение примет этот дух, сможет ли им помочь. Или наоборот, разлучит навсегда или вовсе лишит и этого подобия жизни в роли вершителей людских желаний. Почему-то Маллинатху казалось, что ей и такое по силам…

- Я думаю, что может. Но точно не знаю, - шепнула Инола в ответ.. - Но... она знает так много историй. Тот, кто знает много историй, обязан уметь продолжать чужие. Потому что знает, как истории рассказываются, как они выглядят - и как любую из них привести к счастливому концу.
Все это время она смотрела то на геммина, то на скетч. Закончива, бросила быстрый взгляд сначала на геммина, потом - на блокнот, критически подправила пару черточек в наброске. Перевернула лист. Отойдя на полшага, принялась намечать уже всю сцену: далекие скамейки бывшего стадиона, качели, биже - Джинни и Джинна, Хранительницу памяти, Кару, светловолосого мужчину... и совсем близко - Арклайта.
Слова Джона заставили ее на мгновение оторваться от набросков.
- А у Вас есть к ней вопрос?

Шакти покачала головой. Она поняла просьбу джинов, но как её исполнить? Была бы здесь Лара, и счастливый конец не заставил бы себя ждать, но сестра давно ушла гулять по равнинам Духов.
- Это просто. Но я не могу помочь вам. Одна - не могу, - пояснил геммин, заметив, как вытянулись лица его гостей, - Мне понадобится и ваша помощь тоже. Если постараемся все вместе, то должно получится... - в робкой улыбке хозяйки Колизея мелькнуло лукавство.
Дева замолчала на несколько секунд, затем сложила ладони так, словно хотела набрать в них воды, и вгляделась в образовавшиеся холмики и ложбинки.
- Люди считают, что мир делиться на мужское, и женское. Свет и тень, инь и ян, шакти и шива. Но на самом деле, - ветер над полем затих, Мир вокруг людей и джинов неуловимо изменился - На самом деле это не так. Если бы они были разделены между собой, то смогли бы существовать отдельно друг от друга. Вдох отдельно от выдоха. Небо отдельно от Земли. Наполняемое отдельно от наполняющего. – За спиной Шакти возникла пожилая пара. Старушка в кокетливо заломленной на бок шляпке, с любовью смотрела на своего спутника, который важно поправлял очки в огромной роговой оправе. Впрочем, даже это не помогло ему скрыть лёгкий румянец смущения. Чуть прозрачные на просвет, они положили свои ладони на плечи гемина, и с неба в его руки упала первая искрящаяся капля.
- Но.. это невозможно, не правда ли? Без первого не было бы второго, без второго не было бы первого. Даже названия… Имена, дающиеся, чтобы разграничить, имена, чьё истинное предназначение - соединять.
Из-за дальнего ряда качелей выбежала пара молодожёнов. Девушка старалась одновременно придержать кринолиновую юбку, сверкающую диадему, букет и жениха, видимо опасаясь, что какая-то часть из перечисленного может потеряться по дороге. Получалось, стоит заметить, из рук вон плохо, что вызывало смех и у девушки, и у её будущего мужа. Остановившись в шаге от пожилой пары, они коснулись их плеч, и вторая капля нашла пристанище в ладонях Шакти.
- Когда-то, очень и очень давно, Большой Ворон сотворил Вселенную. Он создал бескрайний мир, и время, и то, что соединяет мир и время – Первую Душу. Душа была прекрасной и чистой, на ней в ту пору не было ни единого пятнышка. Впрочем, как и теперь... Но Койот по имени Коди был раздосадован тем, что у его брата, Ворона, вышла хорошая работа. Он бродил под Перводеревом, вглядываясь в его крону, и слушал, как все нахваливают новый мир. И от этого ему становилось ещё хуже. Он очень хотел найти во Вселенной изъян. «Эй, толстый Ворон!» - кричал Коди – «Ты уснул там на своей ветке?», «Нет, Коди, я не уснул» добродушно отвечал ему Ворон, «Тогда скажи, как называется то, что перед тобой?», «Это Горы, Коди», «А зачем они нужны?», «Чтобы были Равнины». «Эй, толстый Ворон! Ты уснул там на своей ветке?», «Нет, Коди, я не уснул», «Тогда скажи, что там шумит вдалеке?», «Это Море, Коди», «И зачем оно нужно?», «Чтобы был Берег Моря». «Эй, толстый Ворон! Ты уснул там на своей ветке?», «Нет, Коди, я не уснул», «Тогда скажи, что сияет над нашими головами?», «Я не знаю, Коди». Койот был очень обрадован! Теперь он знал, что Вселенная не совершенна, и мог потребовать себе Горшок, из которого Ворон сотворил Мир, чтобы создать свою собственную Вселенную. Получив заветный Горшок, Койот долго сидел над ним, размышляя, какую Вселенную он хочет, но что-то над его головой так ярко светило, и так сильно припекало, что Коди не выдержал, и опрокинув горшок вытряхнул из него серую бусинку. Бусинка покатилась по земле, прыгнула на хвост Коди, прокатилась по его хребту, забралась на нос, и оттуда прыгнула прямо на небо. Наступил сумрак, и в небе засияла бусинка Койота. «Спасибо, Коди» - услышал он голос ворона, разглядывающего Вселенную. «Мой мир был несовершенен, в нём было только Солнце. Но теперь ты создал Луну, и всё встало на свои места», «Но, я не понимаю!» закричал Коди «Всего день назад ты не знал, как называется то, что было над нашими головами, почему теперь ты называешь это Солнцем, и говоришь, что я помог?!», «Для того, чтобы было что-то, надо чтобы было что-то, единое с ним, но не похожее на него. Только так можно понять, что есть что. Солнце и Луна это как мы с тобой, Коди. Если бы не было тебя, то не было бы и меня. И наоборот». Коди не понял тогда, что сказал ему Ворон. Должно быть, он до сих пор до конца не может это понять, раз его дети, койоты, каждую ночь спрашивают мать Арн об этом. Но Ворон, конечно, был прав.
Пока Шакти рассказывала, циферблаты часов на её запястьях вспыхивали, и рядом с ней появлялись всё новые и новые образы людей. Иногда это были влюблённые, а иногда  друзья, или родители с детьми. Паутина человеческих рук тянулась к гемину из самых дальних уголков стадиона, она пыталась вспомнить всех. Всех, кого объединяла старая сказка – всех кто был Солнцем и Луной друг для друга.
- Детища двух братьев-близнецов, отличные, и неразделимые. – Прошептала дева подставляя ладони под тяжёлые капли, пригоршня была полна лишь на половину.

--
А теперь вы мне очень поможете, если подключитесь к процессу, и вспомните как можно больше вещей или явлений, которые в вашем сознании неотделимы друг от друга. Это  поможет двум милым джинам обрести счастливый финал %)

Карандаш в руке Инолы замер на полуштрихе. Она тоже чувствовала, как вокруг сплетается магия, как творится добрая, сладкая сказка. И тоже знала, что без нее эта сказка не сплетется в ладное повествование.
Для того, чтобы существовало что-то, должно быть что-то, единое с ним, но не похожее на него. Разные, но связанные воедино. Так, как связаны - Инола опустила глаза и увидела недорисованную сцену в блокноте - бумага и карандаш. Бумага - девственно белая, чистая, но истинное значение и истинную суть она обретает только тогда, когда на нее ложится краска. Как и рисунок без поверхности, на которую он нанесен, перестает существовать...
Они связаны.
Она вспомнила о художнике и картине. О писателе и книге. О запахе типографской краски, которым пахнет новый томик домашней библиотеки. О том, что писатель, творя, словно бы открывает себя для читателя, а художник - для зрителя. О том, что читатель, беря в руки новую книгу или изучая новую картину, соприкасается с внутренним миром творца. И сам становится сотворцом - тем, что платит деньги за книгу или за посещение галереи, а еще тем, что читает и смотрит, и преломляет в своем сознании, создавая что-то совершенно другое.
Они едины.
Мысль Инолы вдруг вильнула, и вместо явлений она стала думать о людях. Она вспомнила бабку, старую шаманку - и тут же вспомнила ее мудрость, и все те сказки, предания и легенды, которые бабушка рассказывала им, и те умения, что она им передала. И их самих - девчонок, ее учениц, без которых о бабушке уже давно бы забыли и без которых ее знания канули бы в небытие. Учитель и ученик - очень разные, но учитель не может никого научить без ученика - и потому не может быть учителем. Ученик же не может быть учеником, покуда некому его учить.
Они тоже связаны.
Вспомнила Инола и их всех - индейцев чероки, семь кланов, объединенных в одно дружное племя. Каждый клан занимался своим делом, и если хоть один исчезнет, всем остальным придется туго.
Ей показалось, что вместе с очередной искрой, упавшей в ладони Шакти, в Колизее прибавилось теней.
Она посмотрела на самого геммина, обвела взглядом обветшалый стадион. Что он такое без своей памяти, без счастливых воспоминаний, которые наполняют его, и без печали, которая всегда идет об руку с радостью? И что такое Шакти без места, о котором она хранит свои воспоминания?
Иноле почудилось, что следующая капля-искра была чуть ярче всех остальных.
Она посмотрела на Джона. И вдруг поняла, что они тоже теперь связаны - все. И она, и мистер Арклайт, и Кара, и мужчина рядом с ней, и Джинни с Джинном, и даже Шакти - с ними. Они, разные, непохожие, а некоторые и вовсе другие, они все наделены разными знаниями и верят в разных богов, но они теперь тоже связаны - единой тайной, без которой каждый из них станет чем-то другим, и теперь, думая друг о друге, они будут сразу вспоминать, как вместе помогали произойти чуду.
Она улыбнулась Джону, прижала блокнот к груди и прошептала чуть слышно:
- Все связано.

Отредактировано Инола Смит (2011-05-23 23:29:45)

Рафаэль закрылся от пёстрого хоровода теней и образов, скрестив на груди руки. Какая-то полная творческая импотенция, слишком сильное погружение, зримое волшебство. Это вам не индейские легенды и не умение мелкой снимать руками боль.

И капли всё капают, капают, наполняют сложенные ждущие ладони. Нет, он не сможет, он представитель зако... э, ну, не закона, он, чёрт возьми, по сценарию должен поправлять на носу очки, читать о невероятном и несбыточном в запылённых книгах, окторые никто больше не откроет, и только мечтать. Библиотекарю не положено вмешиваться в судьбы мира. А полицейскому?

И это упоминание о близнецах.
Не надо думать о близнецах, не надо думать о полиции, вообще о прошлом, есть только здесь и сейчас.
Никаких близнецов!
Он прикрыл глаза и мотнул головой, пытаясь прийти в себя, и вдруг плотину прорвало: кофе и пончик, пистолет и наручники, меч и весы в руках слепой богини правосудия, высокий церковный шпиль, увенчанный крестом, и запах гари, бешеная скорость и вой сирены на крыше машины, Аркхэм и катана, боль и осознание себя живым...
От неожиданности он прикрыл лицо рукой, совсем не зная, капает ли что-то сейчас с неба в протянутые руки геммина. Наверное, слишком много недоброго хранит его память. Негармоничного. Кровь и жёлтая лента, натянутая вокруг места преступления. Подростки и зло. Отец и предательство.
Были капли или нет?!

Он схватил ртом пахнущий летом воздух и судорожным жестом, не думая. что делает, обнял за плечи стоящую впереди Кару, будто утопающий хватался за соломинку. И именно из-за плеча Кары он увидел среди окружающих Шакти образов их, две пары, которые в его мире всегда были вместе и никогда не должны были расставаться.
Высокий широкоплечий индеец с гладкой чёрной косой, сидящий на корточках и заботливо поправляющий гольфик маленькой смуглой взъерошенной  (кап) девчонке с разбитыми коленками. Винс и Томми с какой-то фотографии тех времён, когда он их ещё не знал. Но они были так же неотделимы друг от друга, как и...
Он сам - на несколько лет младше, ещё здоровый, ещё коротко стриженный, серьёзный, с форме полицейского, и рядом - его тёмное отражение: аккуратное каре, томный взгяд, сдержанные движения, приятная улыбка, чёрная сутана. Разные и одинаковые. Глядя в разные стороны, но плечом к плечу. (кап)
Тео, что же ты... Словно в ответ, тот повернул голову и мерзко, в своей манере, улыбнулся.

Рафаэль спрятал лицо у Кары в волосах.

Пока Шакти плела сказку, пока люди помогали ей, Маллибхаи пребывала в некотором подобии транса. Её сознание отключилось с первых же слов геммина, и вместо иллюстраций истории перед её глазами пронеслась вся жизнь. Вот они с Маллинатхом маленькие. Мама, папа. Дядя визирь. Вот они стали чуть старше, и папа подарил Маллинатху коня, а Маллибхаи двух белокожих рабынь из северных земель. Потом ещё много-много событий. Любовь, между ней и братом. Никто не мог понять, никто не знал, насколько они нужны друг другу, насколько важны друг для друга. Тюрьма. О, создатель... они ведь были тогда такими маленькими ещё! Глупыми, несмышлёными. Они не знали в чём их обвиняют, а когда узнали, поверили что отец отринет этот дурацкий донос. Но почему же он не идёт к ним, не освобождает, не снимет оковы с них или хотя бы с матери? Она то уж точно ни в чём не виновата. Наверное.. наверное он просто пока не знает! Да! Точно! И Маллибхаи отдаёт своё ожерелье страже, чтобы та донесла правителю о том что его дети в тюрьме, ведь наверняка этот факт от него скрывают! Смена уходит, и больше не возвращается. Никогда. На их место приходят новые, куда менее сговорчивые головорезы. В том что эти люди - самые настоящие головорезы сомневаться не приходится.
Казнь. Их собираются казнить? Вот и хорошо! На казнях присутствует отец, теперь то он узнает что это они, его дети, Маллинатх и Маллибхаи, а не какие-нибудь разбойники, он увидит, он освободит их. Ночь перед казнью. Мать одним движением освобождает себя от оков, снимает кандалы с ног своих детей. Она садится на каменистый пол, и на тонком слое песка начинают проступать рисунки. Спирали и линии, они множатся множатся множатся, а мать всё рассказывает и рассказывает что-то о... джинах.
Маллибхаи всхлипнула и обхватила себя руками - это был последний миг в человеческом теле. Теперь они джины. Джинни надеется что "они" всё ещё существует, что его не заменило "одна Маллибхаи". И нет, кажется не заменило. За те короткие промежутки, что она живёт в реальности людей, девушка успевает узнать очень много. А легенда о серёжке, и о желаниях которые исполняет джин из неё, стала известна Маллибхаи от одного из второй сотни хозяев. В благодарность она даже исполнила его желание как надо, без обычной для джинов злости. О да, она успела многое. В сознании всплывали места и события, клады, вещи - драгоценности, за которыми она собиралась вернуться. Как только станет человеком.
Когда светящаяся жидкость коснулась её кожи, джинни показалось что с рук геммина течёт лава. Она зажмурилась изо всех сил, и замотала головой. Вместо картинок из прошлого перед глазами замелькали синие и зелёные круги. Когда Маллибхаи наконец рискнула посмотреть на Шакти, то оказалось что всё уже кончено.
Девушка внимательно осмотрела свои руки, они были нормального цвета, чуть смуглые, как и волосы, хоть и с сероватым оттенком, но всё же скорее русые, чем откровенно серебристые. Маллибхаи вопросительно посмотрела на Маллинатха, а затем подняла с земли небольшой камешек и всадила себе его в ладонь. Кожа не разорвалась, но под ней тут же начало образовываться красное пятнышко повреждённых сосудов.
- Мне больно, братик. - Голос девушки задрожал, она шмыгнула, стараясь не допустить слёзоразлива. - Мне больно... Я человек! Мы люди!..

- Рафаэль, что ты…
Кара удивленно оглянулась на мужчину, когда ей на плечи легли его руки, но потом вновь обернулась к Шакти. Нельзя смотреть в лицо человеку в такие моменты. Даже самому близкому. Она накрыла его холодные пальцы своими теплыми ладонями и теснее прижалась спиной к его груди.
А когда Рафаэль зарылся носом в ее волосы, она тоже прикрыла глаза. Просто наслаждаясь редким моментом близости. И, в какой-то степени, страшась увидеть окончание истории с джинами. А если у них ничего не получилось и все напрасно? Что тогда будет с Маллнатхом и Маллибхаи?
Счастливый смех развеял все ее опасения. И она вновь открыла глаза, чтобы увидеть чудесную картинку кружащейся по арене коллизея парочки. Что ж, у этой сказки, судя по всему, будет счастливый конец.

Кара лишь крепче перехватила руки Рафаэля, внимательно наблюдая за «ритуальными» плясками новообращенных людей… или они все еще оставались джинами? Она недоуменно пожала плечами.
- Даже не знаю… Мне только трудных подростков не хватало для полного счастья!  - а в том что эти детки будут трудными она даже не сомневалась. Но и бросить их просто на произвол судьбы в катакомбах она тоже не могла. - Если подумать, коллизей ведь тоже МОЯ территория. Как это ни печально сознавать, но он тоже является частью Ньюфорда, как и все остальные катакомбы, со всеми их развалинами, свалками и бродягами. Мы ведь не сможем бросить этих детей здесь одних? - она оглянулась на Рафаэля. - Ума не приложу, что же делать дальше…

- Вот видишь, за тебя уже всё решили. - Рафаэль ухмыльнулся, это было слышно даже по голосу. - Так что не печалься, при желании ты можешь попробовать сколотить на этой территории небольшую преданную армию.
- Мисс, - теперь он обращался к Маллибхаи. - Если украшения на вашей одежде натуральные, то в ближайшее время вам не понадобятся никакие клады. Их достаточно продать какому-нибудь сговорчивому скупщику краденого или честному ювелиру, и денег хватит надолго. Ещё вопрос: что вы хотите? Изображать обычных подростков с их школьными проблемами, пойти учиться, зависать на дискотеках до утра - или что-то иное?

Снова чувствовать себя полностью живым было… странно. Маллинатх чувствовал себя немного потерянным, особенно когда осознал, что теперь они с Маллибхаи предоставлены сами себе и своей, человеческой уже, судьбе. Он вновь обнял сестру, уткнувшуюся носом в его плечо, и привлек ее к себе ближе, к самому сердцу.
Она молодец, его маленькая птичка, подумала о том, как же они будут жить дальше, когда спадут чары матери. Он сам старался не думать об этом, боясь сойти от мыслей о будущем с ума.
- Спасибо, госпожа, - Маллинатх еле заметно вздрогнул, когда мир вокруг изменился. Он все равно чувствовал магию вокруг, но на нее словно накинули покрывало, сделали незримой для обычного глаза. - Надеюсь, нам доведется встретиться под этим звездами вновь. И ты расскажешь нам еще несколько твоих историй…

- У тебя хорошие связи для мэра. - хмыкнул Рафаэль, позволяя увлечь себя к выходу. На ходу он обернулся и крикнул: - До свидания! - и немного смущённо пояснил Каре: - Что-то мне подсказывает, что в этом месте города я окажусь ещё не раз и не два. Пора налаживать контакты. Кстати о контактах, безумно интересно, где гуляет Этот Подросток.
Он подумал, что неплохо бы позвонить Томяку, но решил отложить до более позднего времени, если сама не объявится. Иногда она очень болезненно реагировала на попытки контроля.
Выйдя вместе с Карой из ворот стадиона, Рафаэль остановился возле машины Хэнка, поджидая отстающих и не мешая Каре начать диалог о поддельных документах.
Его, несмотря на попытки держаться достойно, ещё потряхивало. Он украдкой посмотрел за левое плечо. Там было пусто. Или не было, словно кто-то отошёл за границу периферии зрения.

Маллинатх послушно пошел вслед за Карой прочь с арены колизея, с интересом оглядываясь по сторонам. Когда они шли сюда, он не обращал внимания ни на что вокруг, весь поглощенный своими переживаниями. Теперь же, когда все благополучно разрешилось, любопытство взяло верх. Он должен был изучить мир, в котором им с сестрой отныне предстояло жить.
Он внимательно слушал разговор Кары и Хэнка, возницы который привез их сюда, ведь они говорили о них с Маллибхаи. Бывший джинн не очень понял, что это за документы им должны были сделать, но видимо без них было не выжить в этом сумасшедшем мире. Поэтому он послушно залез в эту странную повозку вслед за сестрой.

---> Фонтаны (площадь ангела)

Выходя из-под тёмных сводов Колизея, Маллибхаи коснулась ладонью тёплого, нагретого камня. Она испытывала умиротворение и покой, а суета, которой грозило возвращение к человеческой жизни, казалась ей очень весёлой и занимательной. Тем более если у них такие хорошие связи и даже есть деньги.. Правда деньги ещё нужно достать, но это мелочи. Я всегда хотела книжный магазин. подумала девушка, забираясь в машину Да, магазин старых книг..
Она никак не прокомментировала замечание Хенка, только благодарно ему улыбнулась, когда тот согласился довезти их с Маллинатхом до нужного человека. Откинувшись на спинку сиденья, Маллибхаи позволила себе расслабиться и задремать. Человеческая жизнь. Усталость и сладости.

---> Фонтаны (площадь ангела)